Уход легенд того или иного поколения рано или поздно приводит к тому, что мы говорим: уходит эпоха. Еще совсем недавно для нас, представителей теперешних поколений, которые никогда не видели своими глазами "Динамо" даже 1982 года, а "Динамо" 1963-го не видели и многие из наших отцов, оставались эти спасительные мостики в виде возможности пообщаться с живыми участниками тех событий. Они догорают один за другим — и прошлое из историй и рассказов превращается в антологию футбольных мифов и легенд.

Михаил Михайлович был одним из таких мостиков — чтобы пройти по нему, достаточно было всего на несколько километров отдалиться от Минска. В своем домике в деревне Малиновка (что рядом с Боровлянами) Мустыгин принимал гостей нечасто, но всегда очень радушно. В том числе журналистов, которые спешили фиксировать события полувековой давности из первых уст. И даже понимая, что все возможные вопросы уже заданы, а истории рассказаны, все равно надеялись возродить какую-то новую, доселе неизвестную страницу, пусть даже клочок страницы истории.

Мустыгин смотрел много футбола и мог подолгу говорить о том, что современная игра совсем не такая: что тут перекатывают мяч поперек поля, что много пасов назад, а надо играть вперед, что техника у лучших представителей советских поколений была лучше. Он сам это называл "ворчанием ветерана", совершенно резонно понимая, что со своей орбиты может себе позволить, а скептические взгляды и замечания в ответ лишь подтверждение тому, что наши восприятия реальности — из разных вселенных. И это лишь множило причины их фиксировать.

Динамовское поколение из команды начала 60-х по-своему уникально. Для нас оно безоговорочно белорусское, хотя почти полностью было составлено из приезжих футболистов. Его собирал легендарный Сан Саныч Севидов, уроженец Москвы. Оттуда же Погальников и Егоров, Коновалов, Рёмин и Усаторре, Денисенко из Краснодара, Адамов из Одессы, Мозер из Мукачево, Зарембо родился в Баку, Арзамасцев — под Хабаровском, Малофеев и Мустыгин — в подмосковной Коломне. Коренных белорусов было лишь трое — минчане Иван Савостиков и Леонид Ероховец и борисовчанин Геннадий Хасин.

С последним мы в 2016-м делали, так вышло, последнее в его жизни интервью, и Геннадий Борисович тогда охарактеризовал тот коллектив таким посылом: мол, хоть и не "нашего склада" были многие приезжие, но дружба и взаимопонимание были исключительными. Во многом именно поэтому многие из тех, кто приехал тогда в Минск, остались в Беларуси до конца жизни. Еще пять лет назад из знаковых фигур тех времен в живых было шестеро. Савостиков ушел в 2018-м, Ероховец — в 19-м, Хасин — в конце 20-го. После 27 января с нами остались только Арзамасцев и Малофеев. Это должно помочь еще лучше оценить значимость утраты Мустыгина для белорусского футбола.

Михаил Михайлович — тем, кто с ним был знаком из нашего поколения, было сложно представить — был игроком невысоким и очень субтильным. Даже он сам употреблял определение "хиляк", что для советского футбола не слишком подходило. Особенно для московского ЦСКА, куда Борис Аркадьев в конце 1950-х подбирал настоящих атлетов — футболистов ростом под 190 см. Но, как ни парадоксально, в 1959 году заметил и мальчишку из коломенского "Авангарда". Спустя два года столичный "Спартак" там же найдет Малофеева, который на пять лет младше. В 1963-м они воссоединятся в минском "Динамо", составив одну из лучших пар центрфорвардов своего поколения как минимум в большой стране, а команда, как в сказке, взлетит из аутсайдеров на третье место.

В основу ЦСКА Мустыгину пробиться было практически нереально, зато это дало возможность пройти индивидуальную подготовку у самого Всеволода Боброва, который работал помощником Аркадьева. Михаил Михайлович вспоминал, что до 18 лет у него вообще не было детского тренера, и поэтому занятия с Бобровым дали ему колоссальный прогресс. Тот заставлял молодого футболиста работать над левой ногой, но Мустыгин все равно в любой ситуации бил правой. "Если мяч был у Мишки под правой ногой и ворота близко — паса не жди. Будет сам лезть на рожон. Наглый, в хорошем смысле этого слова, форвард, поэтому и получалось у него всё", — вспоминал Вениамин Арзамасцев.

У Мустыгина идеально сочеталась техника и скорость. Очевидцы вспоминали, что он мог с легкостью на скорости накрутить несколько соперников, даже не глядя на мяч. Одно из таких свидетельств сохранилось в книге Андрея Старостина "Повесть о футболе", вышедшей в 1973 году. Оно посвящено международному турниру с участием сборной СССР в Мексике (за нее Мустыгин играл немного, но успел забить 3 гола): "Мексиканцы страстно болеют за свою команду. Выигрывая 1:0 они были уверены в победе и отмечали её громогласным скандированием "Раз! Два! Три! — Мехико: Ра-ра-ра!!!" Но Михаил Мустыгин перевел их восторги на себя. Он забил редчайший по красоте гол. С космической скоростью, прямо-таки метеором, промчался он от центра поля с мячом в ногах, обведя пятерых противников, и сильным ударом послал его в сетку мимо выбежавшего вратаря".

Сейчас это воспринималось бы как "мифотворчество", если бы эти истории не звучали бы из первых уст. С Мустыгиным их связано тоже немало, теперь они стали легендами. Например, о том, как он забил гол ростовскому СКА со сломанной ногой. В предыдущем матче минчане обыграли одноклубников из Москвы, но матч омрачился травмой одного из форвардов. "Травмы я получал редко но пенять должен сам на себя. Мы выигрывали у московских динамовцев со счетом 2:0 за пять минут до конца, и я начал финтами издеваться над их защитником Рябовым. Он мне со злости ногу и сломал — голеностоп мой был не меньше кулака. Через неделю принимаем Ростов. Наш тренер Севидов мучается — новокаин-то мне сильно не помогает. Сан Саныч просил: “Миша, ну просто постой рядом с чужими воротами, никто и не увидит, что у тебя такая травма. Зато тебя будут опекать сразу двое защитников”. Уговорил-таки меня. И я, представь себе, с угла штрафной умудрился направить мяч между штангой и вратарем. Голеностоп распух пуще прежнего, и на второй тайм Севидов разрешил мне не выходить", — вспоминал Мустыгин.

Или — обязательный атрибут из 1960-х — воспоминания о голах в ворота Яшина. Кстати, при участии того же московского динамовца Рябова. "Он был игроком неповоротливым. Один раз получил мяч недалеко от своих ворот, увидел меня перед собой, споткнулся и упал на газон. Я тут же вышел один на один с Яшиным, обманул его на замахе и был таков". Правда, в отличие от многих, Михаил Михайлович относился к одному из лучших вратарей в истории спокойно: "Ну, Яшин и Яшин. Такой же вратарь, как все!" Говорят, что заслужить похвалу от Мустыгина было очень сложно.

Тому, что 25-летний форвард раскрылся в Минске, во многом поспособствовал переход на все еще считавшуюся инновационной (особенно в закрытой советской системе) схему 4-2-4, в то время как большинство команд по-прежнему предпочитали играть в "дубль-вэ". Благодаря этому сложился великолепный квартет: Мустыгин и Малофеев в роли центрфорвардов при поддержке Адамова и Погальникова в качестве крайних нападающих. В 1962 году Мустыгин стал лучшим бомбардиром чемпионата СССР с 17 голами (хотя команда, которая еще называлась "Беларусь", заняла в итоге лишь 19-е место). Спустя пять лет, в сезоне-1967, повторил достижение, забив уже 19. За семь лет в "Динамо" форвард провел 234 матча и забил 90 мячей. 

При этом второй победы в бомбардирской гонке могло и не случиться. В конце 1966-го, в 29 лет, Мустыгин собирался заканчивать карьеру — у него обнаружили проблемы с сердцем. Углубленное обследование в Москве продлило карьеру на два года: врачи сказали, что проблемы врожденные и дали допуск. Однако после сезона-1968 с игровой карьерой все же было покончено. А вот тренерскую — на взрослом уровне — Михаил Михайлович так и не начал. Говорил, что это слишком большой стресс: "Знаю я эту специфику — каким бы ты ни был тренером, тебя все равно уволят". Вместо этого Мустыгин погрузился в детский футбол, в котором и работал до самой пенсии: сначала в легендарной минской СДЮШОР №5, а затем в ДЮСШ "Мотор". Если его спрашивал о лучших воспитанниках, он всегда называл троих: чемпиона союза-1982 Игоря Гуриновича, а также Юрия Пунтуса и Игоря Криушенко.

В то время как многие его партнеры продолжали работать до глубокой старости, Михаил Михайлович выбрал спокойную жизнь и обзавелся домиком в деревне. Что символично, рядом с дачей Эдуарда Малофеева. Однако проблемы со здоровьем все-таки нагнали: в 2017-м случился небольшой инсульт. Уже после него Мустыгин давал последнее большое интервью. Оно завершалось так: "Наши судьбы на небесах пишутся… Никто не знает, как и что сложится. А о человеке судят по тому, что он успел сделать на земле... Да, страшно, когда ты уже не в жизни. Когда встать с кровать сам не можешь… Но об этом лучше не думать. Надо жить"…

P.S. Football.by выражает глубокие соболезнования родным и близким Михаила Михайловича.

Прощание с Михаилом Мустыгиным состоится 28 января с 13.00 до 14.00 в Минске ритуальном зале на улице Семашко.