Эдуард Малофеев: "Я всегда говорил правду в лицо"

Главный тренер литовского "Каунаса" был предельно откровенен с общественно-политическим интернет-изданием "Трибуна.ру".

Главный тренер литовского "Каунаса" был предельно откровенен с общественно-политическим интернет-изданием "Трибуна.ру".

– Эдуард Васильевич, вы стали главным тренером литовского «Каунаса». Неужели не было достойных предложений из России или Белоруссии, где вы живете?
– В том-то и дело, что нет! Мне не дают работать. Посмотрите, сколько я подготовил прекрасных футболистов, довел их до уровня сборных. Человек 50, не меньше. Но никому не был нужен. Я давно изгой. Образно говоря, меня «законсервировали». Вдобавок оговорили. Было время, писали, что я чуть ли не спившийся шизофреник. Даже в энциклопедическом справочнике, посвященном столетию российского футбола, который вышел в 1997 году, написали, что я «после ряда неудач утратил уверенность в себе, отодвинулся на футбольную периферию». Получается, Малофеев испугался, не хочет работать на высшем уровне. Что за глупости?! У меня по-прежнему море сил и желания работать! Я бы и сейчас нашу сборную возглавил, но не нужен России. И что мне было делать? Я обязан кормить семью. Хочу работать. Мне Господь Бог дает здоровье, а меня отправили на пенсию. Знаете, как это ужасно – чувствовать себя невостребованным? Я не в молодом возрасте, и нельзя так обходиться с людьми. Грешно наносить такие раны. Поэтому я благодарен руководству «Каунаса» и его президенту Владимиру Романову, который вернул меня в футбольную жизнь. Снова чувствую себя молодым и сильным. Мои глаза вновь светятся. Когда есть работа, когда ты кому-то нужен – это настоящее счастье!

– Как вы думаете, почему вам не дают работать?
– Я всегда говорил правду в лицо – и игрокам, и руководителям. Не всем это нравилось. Может быть, поэтому кто-то решил, что я опасен. Почти всю свою жизнь я отдал Белоруссии, где был как за каменной стеной, но я русак, я хотел вернуться в Россию. Вернулся и оказался изгоем. Надо мной начали потешаться: над моими тренерскими установками, над моими словами. Но те, кто смеется, не понимают, что задача тренерской установки – привлечь внимание игроков, настроить их на матч. Вспоминаю, как однажды Андрей Петрович Старостин приехал в сборную СССР перед какой-то важной встречей. Якушин, тренировавший тогда сборную, спрашивает Старостина: «Будешь говорить?» И Старостин рассказал, как, выходя из нашего посольства, где с ним очень тепло побеседовали и пожелали сборной удачи, он уселся в новую черную «Волгу», поехал в ней по городу, словно король. Вдруг появился белый «Мерседес», который обогнал «Волгу», как поезд нищего. «Вот и я желаю вам, ребята, мчаться сегодня по полю, как этот «Мерседес». Мы вышли из раздевалки после этого рассказа с таким настроем! Вот такие установки и я проводил. И слушали меня. А смеются надо мной те, кто сам не может так работать.

– Наверное, все дело в том, что многие просто вас не понимают?
– Вы правы. В этом все дело. Всех беспокоят только деньги, высокие зарплаты. Никто не думает о духовности. А ведь без нее человек превращается в животное. Если душа уходит, тело начинает разлагаться. Я постоянно говорю об этом своим ребятам. Ведь тогда и люди будут лучше, и футбол. На поле будет меньше подлости.

– Не много ли у вас врагов?
– Самое удивительное, что открытых врагов у меня нет. Я, во всяком случае, их не вижу. Зато есть ощущение, что вокруг меня словно шпионская деятельность развернута. Незримая. А я хочу работать! Я многое могу сделать, а не дают. Вспомните: я ни одной работы не провалил. 1976 год – «Динамо»-Брест, только поставил игру команде, как открыли Высшую школу тренеров. Я хочу учиться, а меня не пускают, говорят: уйдешь, снимем воинское звание. Но я ушел, и звание действительно сняли. После ВШТ все же вернулся в Брест, и был успех. Пригласили в Минск. Четыре года команда играла добротно, но больших высот не достигла. Помогли сами ребята. Пришли, говорят: «Если сделаем так и так, будет успех, гарантируем». Я подумал. Согласился. Провел реконструкцию состава, и мы стали чемпионами СССР. Затем мне предлагают олимпийскую сборную, я не иду, хочу развить успех с «Динамо». В Минск приезжает тогдашний председатель Госкомспорта Грамов. Паримся с ним в бане, он говорит: «Слышал я от людей, Эдуард Васильевич, что ты трус!» «Как так?» – удивляюсь. «Если не трус, бери сборную». Так я оказался в сборной, которая была в трудном положении. Мне удалось вывести ее на Олимпиаду. И команда, главное, заиграла, ребята были сильные, одну фамилию только назову: Черенков, и этого будет достаточно. Но Господь не дал побороться за «золото» Игр, случился бойкот тогда, в 84-м. Вскоре первую сборную возглавил, вывел ее на чемпионат мира. И команда была готова прекрасно. С января по май вел изнурительную работу, чтобы к июню снизить нагрузки и выйти на пик формы. Но мне настойчиво посоветовали взять Лобановского вторым тренером. А я сам хотел отвечать за результат, и не согласился. В итоге назвали меня «больным» и отстранили от команды. Что ж, видно, это воля Бога – все свои команды после Минска выводил на приличный уровень к решающим матчам, а потом меня убирали. Видно, Господь испытывает меня на прочность.

– Именно вы четверть века назад ввели в обиход такое понятие, как «искренний футбол». Какой смысл вы вкладываете в это словосочетание сегодня?
– Все просто: в футбол надо играть честно. Играть искренне – значит, сделать так, чтобы болельщик от души сопереживал тебе, твоей игре, на время матча забывая обо всем на свете. Приведу пример с театром. Вы приходите на спектакль, но видите, что актеры играют свои роли без эмоций, без чувства. Они произносят заученные реплики, но их игра не трогает душу. А бывает, на сцену выходит такой артист, как Михаил Ульянов, и тут же начинаешь сопереживать всему происходящему. На трибунах болельщик тоже чувствует, где фальшь, а где искренность.

– Я где-то читал, что однажды вы очень обидели Валерия Лобановского, произнеся ваше знаменитое: «Покайтесь, Валерий Васильевич!»
– Не обижал я его. Просто выступил с трибуны, когда шло обсуждение итогов чемпионата мира в Мексике. Лобановский сказал, что он и команда не виноваты. Все вокруг возмущенно шушукались, но вслух никто ничего говорить не стал. Как же так? Раз ты тренер, ты должен отвечать за результат. Вот я встал и сказал: «Валерий Васильевич, ты должен покаяться». Ничего зазорного не сказал. Человек должен самокритично относиться к себе. Я, например, часто начинал отчет о работе с анализа своих ошибок, критикуя себя. А что касается Лобановского и других, кого я критиковал, мне казалось, я это делал тактично. Но если я чем-то кого-то обидел – тогда извините.

– А что для вас самый страшный грех?
– Сделать подлость другому. Меня обвиняют, например, в том, что я – пропащий, алкоголик. Да, аскетом я никогда не был – выпивал, выпиваю. Как там, в «Покровских воротах», Велюров вопрошает: «А кто не пьет? Покажи!» Но в то же время я никогда не забывал работу, не делал другим зла. И вдруг: он такой-сякой, не берите его на работу. Или давнишние разговоры о том, что в московском «Динамо» я Сан Саныча Севидова подсидел. Откуда пошли эти слухи, не знаю. Когда Саныч, умирая, сказал, что я его выжил из «Динамо», это для меня был страшнейший удар!

– Анатолий Бышовец утверждал, что после 60 лет человек уже не в состоянии полноценно руководить командой. Вы с ним согласны?
– Нет! Лично я хочу жить до 150 лет. Мне еще большой период в жизни отпущен. Это действительно так: у меня еще энергии много, и за все эти прожитые годы я никогда ничем серьезным не болел, даже травм настоящих не было. Так что я еще многим надоем. А Бышовец, если так утверждает, значит, чувствует, что сил у него маловато. Мало, наверное, у него белков. Вот Константин Иванович Бесков, учитель мой, до 75 лет тренировал, почему бы мне Константина Ивановича не обставить? Я уверен, что как минимум до 90 буду работать тренером. И Бог мне в этом поможет.

– Эдуард Васильевич, вы всегда были таким религиозным или это дань моде?
– Я живу, как дал Бог. И поверьте, не рисуюсь. Может быть, кому-то покажется, что я неестественен, но это – мое естество. А религиозен я с детства, когда обязан был выучить в день по 2-3 стиха, молитвы. И я учил, мне легко это давалось. В детстве мне много времени бабушка уделяла, старалась, чтобы я развивался интеллектуально. Приду из школы, выучу, что наметил, а потом иду с ней в лес и читаю стихи. Она меня, помню, заставляла с выражением их читать: если хорошо прочту, в награду получал кусок черного хлеба с солью, политого растительным маслом, – голодное тогда время было.

– Возвращаясь к сегодняшнему дню, скажите: правда, что вы своим подопечным на установке перед игрой читаете стихи?
– Да, а что в этом плохого? Ведь это очень помогает. Вот, например:
Какое б море мелких неудач,
Какая бы беда ни подступала,
Руками стисни горло и не плачь,
Иди на поле – начинай сначала.