«И Альшевский вновь потух». О матчах 9-го тура устами поэта

Наш поэт Иван Бездомный в девятый игровой день высшей лиги поколесил немало. В пятницу посетил столичный стадион «Динамо», а субботу всю посвятил разъездам по стране. Сначала — в Гродно, затем — в Борисов. Может быть, именно это обстоятельство повлияло на то, что обзор минского матча вобрал в себя мотив известной песни, где тема странствия занимает особое тихое межстрочное место.

«Динамо» Мн — «Сморгонь»

Снова замерло всё на «Динамо»,
И болельщиков мёрзнет ладонь.
Только слышно внизу, как слезами
Устилает путь к полю «Сморгонь».

Вот по полю пошла косоного,
Да в противника прыгать, как встарь.
Только тут ведь не пердив, ей Богу,
И ещё, скажем, тот календарь!

Рвётся дождь на трибуны под крышу,
По девяткам ей бьют головой.
Ты признайся, «Сморгонь», как так вышло,
Что совсем заигралась с судьбой.

Бог весть ждала какой ты тут выхлоп,
Скоро лето — просвета всё нет.
Уж не лучше ль четырнадцать было б
Всех команд, чем блатной твой билет?

Да, о Речице, может быть, лишне
Говорить, всё ж по праву она
В лигу высшую доблестно вышла,
Но вдвоём вы хлебнули сполна!

И тебя мне не жалко чего-то,
Хоть пытаюсь и мягче судить.
Может, это всё глупая квота,
От которой так давит в груди?..

«Неман» — «Шахтер»

В Гродно, в свою очередь, события матча оказались крайне непредсказуемыми и даже случайными. Тут Иван внял совету Губермана не пускаться в описательное путешествие и заключить мысль в четверостишии. Как метко заметил сам мэтр: случайности не случайны, а птица счастья не терпит, когда её как курицу в ощип.

Однако «Неман» да «Шахтёр» — вот это страсти!!!
Заждались первые удачу, — та пришла.
Схватил и Солигорск за хвост ту птицу счастья,
Да разодрали, дурни, птицу догола…

БАТЭ – «Рух»

А в Борисове как будто столкнулись все стихии разом. И в центре этой борьбы оказалась одинокая, прямо-таки Гамлетовская фигура. Чья? Об этом ниже.

Девятый тур, как номер форварда, оправдан.
Голов не счесть, страстей фонтан и ныне льёт,
И даже новости о потолке зарплатном,
Не позабылись — нет, конечно же, но как-то
Чуть поутихли, как избитый анекдот.

Иного накопилось много за неделю,
Аукается в городках патриотизм,
То вдруг виньетки в майки дружно не продели,
То на трибунах стадиона проглядели…
Ну, в общем — притаился тур, как тот артист!

И тур дал жизни, что ни матч — сценарий фильма!
Не отходя, садись ровнее и пиши.
Я поднапрягся чуть и набросал недлинно,
Хоть мог короче… но вела рука стихийно,
Когда закладывала мыслей виражи.

В Борисов «Рух» приехал несколько вальяжно.
Не этим ли так камуфлируют мандраж?
Разбежка и квадраты руховские, скажем,
Напоминали настоящий бур для скважин,
Спасибо, крепок был борисовский дренаж.

Альшевский вдумчиво готовился… к чему-то,
К осаде иль наскоку… в общем, сам не знал.
Жуковский только знал одно, что выйдет круто.
Судья отсчёт дал первым игровым минутам…
К осаде, всё-таки, — Альшевский попенял.

Как Юзепчук под ритм стиха ложится тяжко,
Так и в игре он начал сразу обрезать.
БАТЭ прощало, как курило не в затяжку,
Читал атаки Павлюченко по бумажке,
И не спешил в ответ своих в атаку гнать.

И вдруг Шевченко, словно финкой — гол под рёбра!
БАТЭ, не ожидая, воздух хватанул.
Альшевский оживился, стал предельно собран,
А я же: «Экий франт! Поездил по Европам…»,
Однако Ромка штангу дальнюю зевнул.

Замкнул Нехайчик деловито. Рад Жуковский.
Хрипит арена. Ну, пойдёт теперь жара!
Альшевский не успел присесть: Гречихо хлёстким
Ударом возвратил опору на подмостках!
И он воспрянул вновь, держась, как театрал.

Сменил он Лаптева. Садовский Сева тут же
Пытался показать, что, значит, дескать, вот
Не справедливо лавку запасных утюжит,
И что не только он со «Спутником» тут нужен, —
Короче, жилы рвал, бежал — а что с того?

Внутри как будто подломалось незаметно.
БАТЭ крепчал! И тут удачливый Драгун,
Гол подстерёг, застыв неясным силуэтом!
Жуковский поспешил под лавку за советом
К помощникам, украдкой вслушиваясь в гул.

Как не заслуживал Борисов пораженья,
Так не достоин был победы брестский «Рух».
В обход ничьи так и случилось. Из забвенья
Явился Виллюмссон и всех до исступленья
Довёл ударом! И Альшевский вновь потух.

Застыв в отчаянье — красивым, волоокоим —
К пресс-конференции продумывал слова…
Была б возможность, в гамлетовском монологе,
Он процитировал известные всем строки,
Да извратит посыл народная молва…

А над Борисовом плотней легли потёмки,
Я постоял ещё и к станции пошёл.
И по пути давал я надышаться лёгким,
Густая хвоя там и месяц белобокий,
Едва ли проглядевший на арене шоу.