"Игра мне опостылела внезапно." Нераскрывшимся звездочкам Кубка развития посвящается

"Диагноз" белорусскому футболу, скорее всего, можно поставить, как неутешительный, нежели проследить хоть какие-то обнадеживающие признаки для его реанимации, считает поэт Иван Бездомный. Вот и Кубок развития — юношеский турнир на уровне сборных, который в начале года приковывал взгляды как обычных любителей, так и специалистов, чьи воспитанники пробовали свои силы под сводом главного футбольного манежа страны — в последние два года подрастерял свое представительство.

Вместо сборных на выручку прибыли столичные клубы "Минск" и "Динамо", заявленные "вне конкурса". Выступают по мере своих сил, давая ту самую запланированную нагрузку гостям, чтобы их вояж в РБ как-то был оправдан. Поэт Иван Бездомный, следя по YouTube за трансляциями матчей с участием белорусских команд (ну, право, какое ему дело до Кыргызстана или Узбекистана?) и видя неподдельный кураж наших юных футболистов, не мог отделаться от чувства дежавю...

За пятнадцать лет проведения Кубка развития, каких только игроков не приходилось встречать на турнире. Были и такие, кто буквально влюблял в себя, в манеру игры, в неуступчивый характер, азарт. И в матчах с кем? В противостоянии с Украиной, Россией, Бельгией, Израилем. Да, в играх со сверстниками. Но даже та поросль, переходя во взрослый футбол, находила себя мало. Кто по первой лиге попылил, кто на область, а кто и вовсе закончил на следующий год после турнира.

Вот и теперь, поэт никак не мог переключить себя хотя бы на нейтральную волну. Наблюдая за нашими сборными, чей костяк, как правило, представлен игроками Академии, он опять вспомнил трогательный рассказ бывшего футболиста (конкретная фамилия к упоминанию необязательна), чей спортивный путь закончился, толком и не начавшись. Причина может показаться кому-то надуманной, но если взглянуть пристальней на его историю и сопоставить с тем же нынешним турниром, всё встанет на свои места.

(Душевное состояние поэта может не совпадать с настроением и мировосприятием редакции).

Когда-то меня брали на просмотр,
И я запомнил сладкий непокой,
Когда после обеда по субботам
Я возвращался поездом домой.

И что же было в нём – я сам не знаю,
Но взор метнув на круглый циферблат,
Я снова вижу снег и расписанье,
И настороженный пространства взгляд.
Оно присматривалось, как в сомненье:
Угоден ли я буду тут ему?
Но лиловатым разбавляя темень,
Взаймы давало будущему дню.

Весь мир переливался дивным светом
Сквозь от разводов мутное стекло.
И лишь от ожидания ответа
На сердце мне по вечерам скребло.

Я делал, что просили, даже больше,
Проворнее был зайца и песца,
И отрывал себя я вместе с кожей,
Идя в единоборствах до конца.

Узнать срок наступил, и без вступлений
Услышал в Академии отказ…
В окошке поезда плелись деревни,
И взгляд бродил опустошённых глаз.

«Ну, ничего, — я слышал то и дело.
— Попробуешь потом ещё разок».
Но тихо гибла новая неделя,
А я попробовать так и не смог.

Игра мне опостылела внезапно,
Как будто в душу кто ко мне залез.
И вот теперь, когда я снова запил,
Тот непокой ворвался, как арест.

Морозный воздух, как стакан, глотками
Я пью, и на стекло кладу ладонь.
Чтоб ухватить с лесами и полями
Дрожащий луч в купе полупустом.

Мне грезятся тропинки и овраги,
От снега убелённые леса.
И, словно подпирает крышку накипь,
Так облака скользят за небеса.