— Твоя карьера может служить для молодых футболистов примером того, как не надо. О чем ты жалеешь сильнее всего?
— О том, что попробовал алкоголь. Я быстро полюбил отдыхать, быть в опьяненном состоянии. Хотя выпивший Георгий всегда был главной болью моей мамы.

— Когда в твоей жизни впервые появился алкоголь?
— Когда играл за "Торпедо". Меня начали подключать к основе, и я в первый раз увидел, что профессиональные футболисты пьют пиво после тренировок. Мне казалось, что хлопнуть баночку — это круто. Потом я перестал ограничиваться банкой и начал сильно перебарщивать.

— Иметь все — и почти все это потерять. Ты не съедаешь сам себя?
— Первое время после "Спартака" я эмоционально сгорел. Было трудно осознавать, что еще недавно я был в лучшем клубе России, в Москве, а в итоге — ни с чем вернулся в Беслан. Я запивал и заедал стресс. Но я благодарен богу, что в моей жизни был этот этап. Сейчас я счастлив, меня все устраивает.

— Сотрудники ДПС остановили твою машину, случился конфликт, тебя подозревали в том, что ты был под наркотиками. Экспертиза показала, что ты чист. Но осадочек-то остался?
— В том, что я что-то принимал, были уверены многие, если не все. О чем мы говорим, если даже Андреев прислал из Москвы своих людей, чтобы они меня проверили. Пацаны, которых я называл «друзьями», были уверены, что постоянные гулянки Георгия просто привели к логическому развитию ситуации, и он начал нюхать.

— А что считали в "Крыльях"?
— Тогдашний гендир запретил тренерскому штабу включать в заявку на следующий матч — мол, там будет допинг-контроль, не дай бог я его не пройду. По его мнению, я был настолько конченным, что употребил и на следующий же день захотел сыграть с «Уралом» — зная, что там будут проверять. В то, что я чист, верили только мама с папой. Тогда мою репутацию серьезно очернили, это правда. В моей жизни никогда не было, нет и не будет наркотиков. Ну, может, будут, когда мне будет 85 лет.

— После ситуации в Самаре понял, что дверь в "Спартак" для тебя навсегда закрыта?
— Она не была закрыта. После "Крыльев" я съездил в минское "Динамо", а потом вернулся в "Спартак". Начал сезон во второй команде. Перед стартом чемпионата к нам в раздевалку зашел Федун и обратился ко мне: "Все хорошо, спокойно набирай форму. Будем потихоньку возвращать тебя в основу".

— Так.
— На следующий день игра с "Торпедо" — и я во второй раз рву кресты. Тогда вся жизнь пролетела перед глазами. Ехал на базу и плакал. Я забил на восстановление, а потом начался карантин. Уехал на три месяца в Осетию, практически ничего не делал, не лечился — только ел и пил. Как итог — вернулся в Москву с весом под сотку. Так что моя история в "Спартаке" в скором времени подошла к логическому концу.