Илью Лухвича подозревают в мошенничестве, связанном с продажей мобильных телефонов

— В этот сложный период, который был у вас, еще наложилось и то, что Илья накосячил с машиной. Ваш самый сложный отрезок жизни за всю карьеру?
— Ну конечно. С Ильей это вообще был шок. Для всей семьи — для меня, для жены, для Миши. Потому что такого с нами никогда не было. С таким, чтобы с милицией, с арестами квартир, машин, Ильи… Ну просто дико. Не понимали, [как будто] находимся где-то в параллельных мирах.

— Вы еще говорили, что на этом ваша карьера тренера, скорее всего, закончилась.
— Просто на тот момент это все было по телевидению показано, рассказы эти, милиция, психологическое давление. Я понимал, что мы не правы и что Илья не прав. Понимаю, когда воспитали его, тоже какие-то там моменты… Первый долгожданный ребенок у нас... Может, вырос таким эгоистом. Я постоянно на сборах, где-то не усмотрели…

Человек нормальный. С ним разговариваешь — к ране приложи. Всегда такой. Он такой и вырос: семью любит, но эгоист. Говорит: "Папа, я живу для себя". А то, что он накосячил, — для нас это было… Тот день помню по часам: как нам позвонили, как вышло это интервью, как я набираю, пишу "придурок, ты где?" Он трубку не снимает, его уже "закрыли".

Ну вот эти юношеские понты — девушка красивая, первая любовь, надо попонтоваться машиной, тем, этим… Разговаривали с ним про этот инстаграм. Там и его косяк, и этой девочки косяк. Ну, свое они получили. По заслугам отбыли, поняли, надеюсь. По сегодняшнему поведению я понимаю, что человек образумился. Тоже ему было нелегко — полтора года «химии» дома. Это тоже наказание нормальное. И пятнадцать суток в "одиночке", пока не потерял сознание. Тоже отбыл свое. По делам.