Георгий Кондратьев: Нападай, а то проиграешь

Главный тренер молодежной сборной Беларуси говорит о предстоящем отборочном матче ЧЕ-2011 и вспоминает свою футбольную молодость.

В следующую среду молодежная сборная Беларуси сыграет важный матч отборочного турнира ЧЕ-2011 с ровесниками из Австрии. Главный тренер белорусской команды Георгий Кондратьев говорит о предстоящем поединке, а также вспоминает свою футбольную молодость.

— До 11 августа рукой подать. С каким настроением ждете матча в Австрии?
— Проще всего сказать — с рабочим. Я не считаю, что нам следует создавать какой–то дополнительный ажиотаж перед этой встречей. В игре с австрийцами будут разыгрываться такие же три очка, как и в матчах с Азербайджаном или Шотландией. И задача у нас стоит не кровь из носу выиграть в Пашинге, а выйти в плей–офф молодежного первенства. С этой целью и строим подготовку, планируем тренировочный процесс. Сейчас, например, я просматриваю кандидатов в сборную, благо большинство из них, кроме Егора Филипенко, Миши Сивакова и Андрея Воронкова, выступают в белорусском чемпионате.

— Самочувствие игроков, их кондиции вас устраивают?
— Пока, слава Богу, травмированных у нас нет. Все хотят и готовятся сыграть.

— Не могу не задать вам вопрос о взаимоотношениях молодежной и национальной сборных. В прежние годы их интересы зачастую входили в противоречие, что выливалось по меньшей мере в конфликты тренеров. Сейчас в день, когда «молодежка» будет играть в Австрии, национальная команда в Литве проведет последний спарринг перед стартом в отборочной кампании Евро–2012. Вы уже решили с Берндом Штанге, где будут играть Филипенко и Сиваков?
— Я прекрасно понимаю, что названные вами футболисты или, например, Паша Нехайчик, набравший летом хорошую форму, могли заслужить вызов в главную сборную страны. Но я рад отметить, что со Штанге у нас сложились хорошие рабочие отношения, позволяющие мне быть уверенным, что игроки молодежной сборной 11 августа будут играть все–таки в Австрии, а не в Литве.

— Один из недостатков современных молодежных команд, согласитесь, кроется в том, что 20–летние игроки уже имеют контракты с клубами, получают неплохие деньги, а потому далеко не всегда горят желанием «грызть землю» за родину.
— Безусловно, и в нашей команде есть те, кто стал почивать на лаврах, кто перестал бороться, а значит, и прогрессировать. Однако я не хотел бы называть имен. Просто потому, что считаю, что в большинстве своем ребята стремятся расти, хотят побеждать. С остальными веду индивидуальные беседы, и пример Миши Сивакова, которого итальянцы заметили не в клубе, а в молодежной сборной, надеюсь, помогает мне достучаться до их сердец. Результат? В последних товарищеских матчах, которые мы провели, ребята порадовали прежде всего своим желанием играть.

— Интересовались ли вы у своих подопечных тем, как они пришли в футбол?
— Это вы к моей биографии клоните?

— А почему бы и не поклонить, если вы, Георгий Петрович, стали заниматься футболом в 16 лет?!
— Ну таких, как я, в современном футболе найти непросто. Все игроки сборной прошли через систему детско–юношеских спортивных школ, училищ, к своим 20 годкам футболом они занимаются лет по 10 — 15 минимум.

— А вы–то что так поздно? Я скорее поверю, что врут ваши биографы, чем в то, что Жорка Кондратьев, будучи пацаном, не гонял мяч?
— Я родился и рос в деревне Любаничи Толочинского района. Это сейчас там почти ничего не осталось, а в годы моего детства жизнь бурлила по–настоящему. Дворов было много, хотя магазина в деревне не было... Летом с мальчишками гоняли в футбол, зимой в хоккей, собирались, разбивались на команды, расставляли ворота — и только вперед!

— Небось, на школьном стадионе?
— В школу я ходил в другую деревню, километров за пять. Там, конечно, тоже играли, но основные баталии проходили большей частью дома. Иногда вызывали на матчи соседнюю деревню — такие игры считались сверхпринципиальными.

— Тогда почему официально звучит информация про «16 лет»?
— После 8–го класса я поступил в Витебский техникум физической культуры, там, собственно, и начал заниматься футболом профессионально. При поступлении, правда, чуть не оплошал: экзамен по футболу сдал на «тройку».

— Что так?
— Не смог выполнить упражнение, в котором требовалось на скорости обвести несколько фишек и забить мяч в пустые ворота. Так вот, я фишки обвел, но в ворота не попал. Этот промах аукался мне потом еще полгода: набрав небольшое количество баллов при поступлении, я оказался среди тех, кто в первом семестре не получал стипендию. Лишь после первой сессии все вошло в нормальную колею: учеба, стипендия, футбол. В ворота с тех пор я попадал постоянно, забивал много. Пошли первые успехи — попал в витебскую команду, выступавшую в юношеском первенстве республики «Хрустальный мяч». Потом стал лучшим нападающим на всесоюзной «Переправе», и Геннадий Абрамович, возглавлявший в ту пору юношескую сборную БССР, посоветовал меня Малофееву. Помню, что в 1979 году «Переправа» проходила в Сухуми и прямо там я написал заявление о приеме на работу в минское «Динамо».

— Георгий Петрович, что, прямо так и звучало: «Прошу принять меня на работу»?
— Да, примерно так. А что?

— Для нынешних реалий непривычно как–то.
— Я сам, помнится, приехал перед Новым годом в деревню, стал рассказывать друзьям, что попал в минское «Динамо», так они тоже не поверили.

— В чемпионате 1980 года вас отмечали журналисты, однако в следующем сезоне вы отличились всего раз. Ну или два раза отличились — это если уж совсем внимательно читать вашу биографию.
— Первый год голову мне немножко вскружил. Признаю, снизил требовательность, а тут еще конкуренция в нападении повысилась — в 1981 году у нас в «Динамо» было, по–моему, шестеро нападающих. Вот я летом и попросился у Малофеева отпустить меня в Брест.

— А я–то полагал, что за словом «отличились» мы с вами вспомним одно и то же — случай в аэропорту.
— Я уже играл за Брест, но оказался в минском аэропорту. Девчонку провожал. Тут вижу, как милиционеры в свойственном им стиле тащат какого–то пьяного мужика. Я попробовал заступиться, но, каюсь, сам был тоже нетрезв. И с военным билетом в кармане. В итоге дозаступался до того, что четыре месяца пришлось послужить в армии.

— На губу тогда тоже попали?
— А то! Десять суток провел в известном учреждении по улице Бакунина, а потом служил в Белполку — и в наряды ходил, и в караулы. Обратно в «Динамо» меня отпустили только перед самым новым, 1982 годом. И знаете, оглядываясь назад, сегодня я могу сказать, что служба в армии пошла мне на пользу. Ветер из головы как–то выветрился, я хорошо поработал на предсезонных сборах, попал в основу минского «Динамо» и, честно говоря, даже не замечал, что из–за ЧП полгода не получал зарплату.

— Еще бы — шел 1982–й, чемпионский год...
— Команда у нас тогда подобралась на славу. В республике выросло целое поколение хороших футболистов — это и Боровский, и Гоцманов, Зыгмантович, Алейников, Прокопенко, Трухан и Мельников. А ведь еще были и те, кто приехал в Минск отнюдь не доигрывать. Пудышев, Курненин, Шишкин — все они имели огромное желание что–то выиграть. В тот год все у нас как–то сошлось — и стабилизировавшийся состав, и «Пирамида успеха», которая в виде плаката висела у нас на базе, и притчи Эдуарда Васильевича, от которых у меня, например, мурашки по коже бегали.

— Что позволялось игрокам минского «Динамо», что, наоборот, запрещалось?
— Очень трудно переносились предматчевые сборы. Мы иногда за два–три дня до игры заезжали в «Стайки», да, тренировались, но после тренировок делать было нечего. Слонялись в итоге по лесу, рыбу ловили, в бильярд играли.

— В картишки?
— Играли, конечно, но карты вообще–то в Советском Союзе почти везде запрещались. Помню, как в сборной в Новогорске чуть ли не на крышу забирались, но Сальков, помощник Малофеева, находил нас и там.

— Наказывали?
— В клубе могли штрафануть, ну а в сборной что? Что Сальков мог сделать тому же Гаврилову или Блохину — покричит, разгонит компанию, карты заберет, и все.

— В чем была искренность футбола, который показывало в те годы минское «Динамо»?
— В полной самоотдаче всей команды на поле. Мы никогда не шли на компромиссы с соперниками, в каждой игре старались победить.

— Пойти на компромисс — значит договориться?
— Я непосредственно столкнулся с этим, когда попал в одесский «Черноморец». Только за один сезон там было порядка 8 игр, в которых выходить на поле не хотелось — до того были противны все эти игрища. В СССР с договорными матчами боролись, вводили лимиты на ничьи, так вот, если мне не изменяет память, минское «Динамо» страдало от этого лимита больше всех. Мы не договаривались насчет размена побед, а играли честно, старались победить, но не всегда получалось. А за лишнюю ничью очки команда не получала и, как результат — минимум один раз лишилась медалей.

— Любопытно узнать, когда в 1982 году вы почувствовали, что можете стать чемпионами?
— Я, например, после сложнейшего выезда по маршруту Киев — Алма–Ата — Ташкент. Он пришелся на середину лета. Тогда как раз сборная СССР вернулась с чемпионата мира в Испании и многим казалось, что вот «теперь–то точно старые гранды — киевское и тбилисское «Динамо», московский «Спартак» — обязательно поставят на место выскочек из Минска». Однако поехали мы в Киев и в очень драматичной борьбе выиграли 3:2. Мне тогда посчастливилось забить победный мяч. В Алма–Ате с «Кайратом» сыграли 2:2, а у «Пахтакора» в сумасшедшую жару выиграли 3:0. Да–да, именно после возвращения из Ташкента появились мысли о первом месте, и я очень рад, что наш труд окупился сторицей.

— Что, кроме золотых наград, принес минскому «Динамо» 1982 год?
— Премиями интересуетесь? Так небольшими они были. Хотя по ходу сезона Эдуард Васильевич и утверждал, что, если станем чемпионами, сумки с деньгами будем на такси отвозить, получили мы гораздо меньше. Может, по лишнему окладу дали, может, по два, не помню уже. Ну это если не считать официального перерасчета по итогам сезона. Раньше ведь как платили? По ходу чемпионата за выигрыш каждый футболист мог получить по 60 рублей. А вот если команда стала призером, то за каждую победу добавляли еще рублей по 100 — 120. Вот и считайте, сколько у нас набежало, если «Динамо» в тот год выиграло 19 встреч. Грех жаловаться.

— Квартиры, машины?
— Могли без очереди дать возможность приобрести «Волгу». Это считалось престижным. Но покупали мы эти машины за свои деньги. А квартиры? Да, свою первую, однокомнатную, квартиру я получил как раз после золотого сезона.

— Может, руководству стоило поощрить команду загранпоездкой?
— Ну да, ну да... Помню, нам устроили турне в Гану, сидели там две недели, и все ради суточных. Позже, уже когда начали выступать в еврокубках, все игроки молились, чтобы вторая игра была обязательно на выезде.

— Это еще почему? Ведь повсеместно считается, что второй матч в еврокубках лучше проводить дома.
— Так–то оно так, но только с чисто спортивной точки зрения. А с финансовой, да еще и в СССР... Тогда, если команда проходила в следующий круг после матча в гостях, игрокам доставалась премия долларов 150. А если второй матч играли дома, то после стартовой игры могли рассчитывать только на суточные долларов 10, и без разницы было, прошел ты в итоге в следующий круг или нет.

— Каковы были заработки в «Динамо» на фоне остальных советских клубов?
— Попав в сборную, мне порой было даже стыдно говорить, сколько зарабатываю. Ставка была — 250 рублей. Еще была премия по итогам сезона, о которой я уже говорил. Но никаких левых денег! По финансам наше «Динамо» отставало от многих команд, разве что с ленинградским «Зенитом» мы шли вроде вровень.

— 1983 год, в «Динамо» не обошлось без потрясений. В середине сезона Малофеева позвали возглавить олимпийскую сборную и минчан возглавил Вениамин Арзамасцев. Что–то изменилось?
— Команда у нас осталась прежняя, незначительно изменилась только система подготовки: если Малофеев после матчей давал игрокам вольную, то Арзамасцев со стадиона увозил команду на базу и отпускал по домам только на следующий день. Играли мы тоже неплохо, вполне могли повторить результат прошлого сезона, но нам страшно не повезло в двух играх с «Днепром». В Минске мы их полностью переиграли, не реализовали кучу моментов, а после редкого углового Валерка Мельников срезал мяч в свои ворота. Поехали в Днепропетровск, вели 1:0, имели полное преимущество, но опять же Мельников неудачно сыграл в штрафной, мяч отскочил к Литовченко и тот бабах — и 1:1. А еще через минуту тот же Литовченко коряво ударил с носка — и 1:2. «Днепр» в том году стал чемпионом, нас же совсем не утешили бронзовые награды.

— Переезд Малофеева в Москву многим минским динамовцам, и вам в том числе, открыл дорогу в сборные страны — вначале это была олимпийская команда, которая отобралась в Лос–Анджелес, но не поехала туда из–за известных событий, а затем и главная сборная. Но, помнится, тогда звучало много слов, будто тренер тащит за собой своих протеже. Как вам игралось под таким гнетом общественности?
— Нормально, никаких проблем. Со спартаковцами Морозовым, Поздняковым, киевлянами Демьяненко и Бессоновым, с тбилисцами Чивадзе, Сулаквелидзе прекрасно общаемся до сих пор, а с Серегой Родионовым вот вместе учимся — собираемся получить диплом PRO. Мне всегда нравилось приезжать в сборную. Ехал с превеликим удовольствием. Не то что сейчас. Родионов мне рассказывает, что ныне в России стало проблемой вызвать молодого игрока в юношескую или молодежную сборную. Получающие серьезные деньги в клубах (под 300 тысяч долларов), эти пацаны, которым по 17 — 18 лет, банально не хотят ехать в сборные, боятся травмироваться. В связи с этим, может, даже хорошо, что в Беларуси нет таких заработков в клубах и соответственно нет и таких проблем в сборных.

- В отборочном турнире чемпионата мира 1986 года вы провели последний и решающий гол. Корявенький тот гол у вас получился, но такой нужный — спасибо! А что ж случилось со сборной по весне?
— Мы тогда проиграли сразу несколько матчей, но ведь были они товарищескими, да и соперники у нас были внушительные: англичане, румыны, испанцы.

— Финны тоже, да?
— Со сборной Финляндии сборная СССР проводила последний спарринг перед отъездом в Мексику. Играли в Москве через несколько дней после победы киевского «Динамо» в Кубке кубков и ничего не смогли сделать — 0:0. После этой встречи в Новогорск приехали руководители советского спорта, собрали футболистов без тренеров и стали задавать вопросы типа вашего: «Почему мы не можем обыграть финнов дома?» До сих пор удивляюсь ответу Олега Блохина, который тогда сказал, будто, выходя на поле, он не знает, как играть. Хотелось встать и спросить у него: «Тебе 34 года, тебя признавали лучшим в Европе, а ты не знаешь, как играть?» Но я промолчал: и без споров было понятно, что в матче с финнами киевские динамовцы «плавили» Малофеева. Тренер тогда поддался ауре их великолепной игры в Кубке кубков, выставил в основном составе 8 киевлян плюс Дасаев, Морозов и Чивадзе, а они стояли на поле и «не знали, куда бежать». В день разговора в Новогорске моя карьера в сборной, собственно, и закончилась, пришел Сальков, вручил билет до Минска, езжай, парень. Обидно было — не то слово. В 1985 году «Франс футбол» признал советскую сборную лучшей командой Европы. И сегодня чем больше я думаю о скандальной отставке Малофеева, тем больше у меня уверенности, что с ним бы в Мексике сборная СССР прошла бы дальше 1/8 финала Лобановского.

— После случившегося в Новогорске каждый матч между минскими и киевскими динамовцами проходил в особой борьбе?
— Не знаю как для кого, а для меня киевское «Динамо» всегда было хорошим раздражителем. Очень обидно в связи с этим, что в Минске я им никогда не забивал. А вот в Киеве — постоянно. Помню однажды играли в страшный дождь, Витя Сокол прорвался справа, прострелил, а я вижу, что не успеваю, так просто выставил ногу...

- А в июне 1987 года в «Лужниках» минское «Динамо» почти завоевало Кубок СССР, но в самый последний момент киевляне отыгрались и выиграли по пенальти.
— Трагедия, вспоминать не хочется. Вели 3:1, могли забивать еще, но Кузнецов со штрафного залепил прямо в «девятку», а за 40 секунд до конца основного времени забил Заваров...

— Тогда, помнится, звучало много обвинений в адрес тренировавшего «Динамо» Ивана Савостикова, но с ним минская команда успешно провела осеннюю стадию Кубка кубков, добралась до четвертьфинала, где споткнулась лишь о будущего финалиста — бельгийский «Мехелен». Сейчас такой результат признали бы безусловным успехом, а тогда, в 1988–м, Савостикова вскорости сменил Малофеев.
— Эдуард Васильевич второй раз вошел в одну и ту же реку, а мы прекрасно знаем, что это невозможно. Его лозунги и притчи на повзрослевших игроков уже не действовали, у нас как–то сразу не сложилось... В конце концов после поражения в Баку меня и Витю Янушевского Малофеев из команды отчислил. Официально — за «недостаточную самоотдачу в учебно–тренировочном процессе», а на самом деле — обвинив в сдаче матча. Не было у нас за душой ничего подобного, так и запишите!

— Правда, что Кондратьев в минском «Динамо» был кем–то вроде народного защитника?
— Я просто всегда выступал за справедливость. В те годы многие руководители видели мир только в черном или белом свете. Как будто не было промежуточных оттенков, как будто сплошь все такие положительные, что выпил Серега Деркач пива, его заметили и давай сразу собрание. А зачем эти собрания? Скажите, кто не пьет пива? Ходил «за пацанов», доказывал.

— А судью–то Знайдинского за что били, Георгий Петрович?
— Это было в 1992 году. Интересное было время. Я вернулся домой после «Черноморца», московского «Локомотива», австрийского «Санкт-Пелтена», попросился к Боровскому в «Металлург» из Молодечно. Разница, конечно, разительная была. Тренировались мы, например, где придется: найдем пятачок — и слава Богу. Несколько раз занимались и на метательном поле, что возле стелы. Когда не хватало бензина для заправки автобуса, на тренировки в Молодечно ездили, бывало, и на электричке. Но это не помешало нашей команде в первой игре суверенного чемпионата в Минске сыграть вничью с «Динамо» — 0:0.

Ну а Знайдинский? Меня часто об этом спрашивают... Этот случай произошел уже на старте второго первенства. Играли в Молодечно, уж и не важно с кем. Помню, что гол нам забили с нарушением правил, о чем я не преминул высказать арбитру. Но так обычно бывает в играх. А вот уже после окончания матча Знайдинский произнес в мой адрес нехорошие слова. И я оскорбился, конечно. Ушел в раздевалку, а там меня словно переклинило — побежал в душ, врезал судье пощечину... Шум поднялся тогда невероятный. Дисквалифицировали меня до конца первого круга, а это ни много ни мало 14 игр. После такого перерыва мог даже закончить с футболом, но тут подвернулся юбилейный матч по случаю нашей победы в 1982 году и, наверняка вспомнив прежние заслуги, срок моего наказания резко уменьшили. И я еще поиграл...